Мы хотим кратко рассмотреть полиграфную проверку как эксперимент (в частности, как психологический эксперимент). Такое отношение к проверке, на наш взгляд, позволяет элиминировать ряд вопросов, иногда возникающих у полиграфологов по поводу решаемых в проверке задач. К примеру, отношение к проверке как к эксперименту снимает многие вопросы, касающиеся статистической («математической») обработки зарегистрированных на полиграмме данных, – ведь эта обработка выполняется по давным-давно разработанным схемам.
Но прежде разговора об эксперименте затронем здесь важнейшее обстоятельство, к которому тема статьи имеет вполне прослеживаемое отношение. Обстоятельство это состоит, по нашему мнению, в существовании (и возникновении) своего рода барьеров между профессиональными знаниями полиграфологов и научным знанием. Более того, можно проследить, как нам кажется, даже тенденцию к намеренной «сакрализации и герметизации» профессиональных знаний полиграфологов.
Идеальным результатом научного исследования полиграфных проверок было бы создание теории, предлагающей формулировки базисных закономерностей, из которых бы непосредственно следовало всё многообразие наблюдаемых феноменов, и из которых выводились бы все существующие и будущие методики и практические приемы. Однако для полиграфологии, особенно американской, характерно преобладание описательных исследовательских работ. В результате таких исследований не формулируются законы, объясняющие связи между компонентами исследуемой области. Вместо этого исследователи предлагают нам эмпирические обобщения – длинные списки так называемых «правил», указаний, рекомендаций по проведению полиграфных проверок и анализу полиграмм. Получается что-то вроде «Если амплитуда реакции по каналу КГР превысила три клеточки, поставьте вопросу два балла»; «Если реакция наблюдается в канале КГР, но не наблюдается в кардиоканале, оцените вопрос в один балл» и т.п.
«Правила» (скажем, Бакстера, а равно и Иванова-Петрова-Сидорова), на определенном историческом этапе развития метода были главной, если не единственной, формой накопления, обобщения и передачи знаний об исследуемой области. В таких «правилах» фиксировались наблюдаемые факты и давались своего рода «технологические инструкции», позволявшие полиграфологу-практику устойчиво добиваться приемлемого результата проверок. «Правила» говорили нам, какие действия нужно выполнять, но не отвечали на вопрос «почему?». Это была скорее алхимия, чем наука.
Пришло время для перехода от эмпирических обобщений к выявлению закономерностей и разработке научных теорий в сфере полиграфологии – перехода от сборников «правил» к принципам, из которых все такие «правила» будут следовать «автоматически». В последние два десятилетия и за рубежом, и в нашей стране исследователями-полиграфологами предложены системы знаний, приближающиеся по своим свойствам к научным теориям. Предлагаются все более адекватные теоретические модели (см., например, рекомендованные в статье «Требования к теории полиграфных проверок»).
Но прослеживается и иная – удручающая – тенденция, которую мы и называем «сакрализацией и герметизацией» профессиональных знаний полиграфологов. К ее признакам мы относим:
- некритическое отношение к внедренным в практику методикам, обоснование их по принципу magister dixit (утрируя: «Бакстер делал так, значит это правильно»);
- игнорирование достижений других областей науки при решении частных задач полиграфологии, своего рода повторение попыток «изобретения велосипеда» (пример – так называемые «классические» методики синтеза тестов и анализа полиграмм игнорируют теорию планирования эксперимента и математическую статистику);
- препятствование свободному распространению знаний, предельная коммерциализация распространения знаний, при которой новые научные результаты становятся недоступными для широкого круга заинтересованных лиц. Сюда же можно отнести стремление к сокрытию методических принципов полиграфных проверок от «непосвященных» («Если «простые люди» будут знакомы с научными основами полиграфных проверок, это сильно усложнит нам работу»).
- сохраняющееся преобладание в профессиональной литературе изложения знаний в форме эмпирических обобщений («правил»), а не в более совершенных формах существования научного знания;
- создание очередной «школой» собственного «языка» вместо использования уже существующих общенаучных и специальных терминов: введение в оборот новых терминов для обозначения уже определенных ранее понятий; смешение понятий; «терминологический плюрализм» (примеры: а) термин «значимый стимул» используется для обозначения понятия «Relevant Question» (из американской полиграфологии), из-за чего происходит смешение названного понятия с понятием «значимый стимул» из психологии и физиологии; б) понятие «контрольный стимул» из теории эксперимента смешивается с понятием «контрольный вопрос» из полиграфологии).
Названные обстоятельства, если они действительно имеют место, ставят знания полиграфологов вне науки. Научное знание не может быть герметическим, т.е. предназначенным только для избранных посвященных. Научное знание характеризуется открытостью, общедоступностью, выраженностью на принятом в науке языке, включенностью в единую систему научных знаний.
Выражаем надежду, что научный подход к полиграфологии возобладает над «сакрализацией» нашей профессии.
Второй из названных выше пунктов (игнорирование достижений других областей знаний при решении частных полиграфологических задач) возвращает нас к заявленной теме статьи. К сожалению, в «классической» полиграфологии недостаточно используются положения теории планирования эксперимента и методологии психологического эксперимента. Это приводит к появлению ряда затруднений (например, при синтезе вопросников и анализе полиграмм), которые бы просто не могли возникнуть при опоре на названные научные области, так как деятельность полиграфолога (по крайней мере, в условиях реальной проверки) осуществляется в рамках методологии психологического эксперимента.